«Мягкая рухлядь» Кавказа

Военно-экономическая блокада СССР со стороны «мирового сообщества» не позволяла свободно закупать самое необходимое, что привело к взаимовыгодному сотрудничеству к Германией, так же находящейся в жесточайшем кризисе. С немцами, поставляющими нам станки, специалистов и заводы «под ключ», мы расплачивались в основном сырьём и продовольствием. 

А вот всё остальное, с 1930-х гг., у европейцев и в США нам приходилось покупать за валюту, благо Великая депрессия сделала американцев более сговорчивыми. Как и в старые, ещё допетровские времена, более чем существенную долю звонкой монеты нам обеспечивало надёжнейшее валютное сырьё – знаменитая на весь мир русская пушнина. 

В суровые довоенные годы, когда государству сдавались даже крысиные шкурки, любой мех являлся если не экспортным товаром, то ценным сырьём государственного значения. Гнать за «бугор» нефть и газ тогда бы и в голову никому не пришло, ибо Сталин, будучи экономистом с большой буквы, прекрасно понимал, что основа эффективной экономики – мощная промышленность и развитое сельское хозяйство. 

И что бы не говорили нынешние либералы, за 15 лет советский народ из полностью разрушенной отсталой аграрной страны создал мощнейшую индустриальную державу и в 1945 году победил лучшую армию в мире.

…В настоящее время, когда кунья шкурка стоит 300-500 рублей и никому не нужна, живо вспоминаются 80-е годы, когда та же шкурка принималась государством по 40-60 руб. (ранее от 30 руб.), а «шапошники» скупали куньи «хвосты» по 100-150 руб. Но не меньшее значение имела пушнина маленького грызуна – сони-полчка.

Полчок сейчас сильно расплодился, уничтожает урожаи фундука, сносит весь урожай буковых орешков («чинариков», как говорят на Кавказе), но массовая его добыча прекратилась 20 лет назад. Судя по всему, никакие объёмы пушнины не смогут дать и толики от продажи энергоресурсов. 

Тем более – когда пушной рынок заняли китайцы, выращивая пушных животных в огромных количествах. Эта «домашняя» пушнина не столь качественная, как шкурка диких животных, но ныне и сусликов успешно выдают за норку, так что такие тонкости почти неизвестны, а потому и мало кого волнуют.

Но это всё лирика. А в 1936 году во всесоюзной газете «За советскую пушнину!» была опубликована заметка про моего деда, по отцовской линии, с кратким упоминанием о рационализаторском предложении колхозника тов. Максимова касательно ловли сони-полчка.

Дед ещё с начала 1930-х гг., будучи энергичным 20-летним советским человеком, закалённым ведением натурального хозяйством в условиях гор Кавказа, всегда был отличником сельского хозяйства и настоящим «генератором идей». Многократно участвовал в ВДНХ и за длинную трудовую жизнь накопил множество наград и грамот. 

Примерно в 1933 году он додумался ловить соню-полчка не традиционными ловушками и силками, а обычными тарелочными малыми капканами. Потом – капканами, на сторожок которых намазывалось кислое ржаное тесто, с добавлением подсолнечного жареного масла.

До того, как Григорию Тарасовичу в голову пришла эта замечательная идея с тестом, на шип сторожка промысловики нанизывали ядро фундука, что, конечно, было расточительно и крайне неудобно. Ведь капканы ставились сотнями, а порой и тысячами.

Для тех, кто капканы применял лишь для ловли мышей на даче, промысел при помощи капканов может представляться весьма романтичным занятием. Сегодня, в эпоху повального «гуманизма» и прочих новаторских идей, капканы объявлены вне закона. 

Тошно, конечно, когда о гуманном отношении к животным говорит дама в норковой (или из бендеровского «мексиканского тушкана», не важно) шубе и кожаных «ботфортах». 

Но опустим этот современный цинизм и рассмотрим специфику ловли сони-полчка в промышленных количествах в условиях гор Черноморского побережья Северного Кавказа.

Конечно, из огнестрельного оружия на Кавказе пушнину тоже ещё как били. Пускай не «дробиной в глаз», но белку-алтайку из-под лайки с дерева обычно удобнее сбить ослабленным зарядом «бекасина». Можно и из «мелкашки», но мелкая дробь не так портит шкурку. 

Стреляли дробью лис, дикого кота, куницу. Били барсука и енота, порой попадалась рысь. До войны добывали и переднеазиатского леопарда, популяцию которого сейчас пытаются восстановить.

Но королём промысла стал Его Величество Капкан. Им ловили всех – от медведя до мышей. Конечно же, соня-полчок не стала исключением. Наверное, кратко стоит упомянуть, что из себя представляет эта белка, чаще именуемая на Кавказе белкой, крысобелкой, реже – соней-полчком. 

По научному - соня-полчок (лат. Glis glis) — грызун семейства соневых. Полчок похож на маленькую серую белочку, но без кисточек на ушах. Мех у полчка невысокий, но пышный и пушистый, поскольку состоит в основном из пуховых волос.

Полчок широко распространён в равнинных и горных лесах Европы, Кавказа и Закавказья. Встречается на островах Средиземного моря, во Франции, северной Испании и в Поволжье, в Турции и северном Иране. На территории России полчок распространен крайне неравномерно. Наиболее обычен и многочислен он на Кавказе.

Полчок привязан к широколиственным и смешанным лесам с разнообразной кормовой базой. Населяет густые леса с примесью диких плодовых деревьев и ягодников.

Полчок ведёт ночной, древесный образ жизни, почти не спускаясь на землю. Подобно белке, это быстрый, живой зверёк. Прекрасно лазает по стволам и тонким сучьям, хорошо прыгает по деревьям. Гнёзда устраивает в дуплах деревьев, реже — в пустотах среди камней или под упавшими стволами. Гнездо строит из пуха, мха и растительных волокон.

Полчки вегетарианцы, питаются вегетативными частями растений, семенами и плодами. Из плодов и винограда полчки выедают косточки. Зверьки любят спелые фрукты и ягоды. Активный период у полчков составляет всего 4—5 месяцев в году. С сентября по ноябрь полчки начинают залегать в спячку и спят до конца мая-июня. 

На Кавказе полчки массово выходят из спячки только во второй половине июня, когда в лесах и садах созревают плоды алычи и шелковицы. Врагов у полчка немного, в первую очередь это совы.

Для многих это может представиться странным, но мясо полчка более чем съедобно и употреблялось в пищу ещё в Древнем Риме. На некоторых европейских языках соня-полчок до сих пор называется «съедобной соней».

Сельские школьники на Кавказе прилично подрабатывали ловлей полчка во время летних каникул. По крайней мере, в 1980-х гг. мы с многочисленными двоюродными и троюродными братьями этим занимались как само собой разумеющимся. 

Уж не знаю, в каком году полчок внесён в Международную Красную книгу, но у нас юридическую силу имеет лишь Красная книга России (как ранее – Красная книга СССР), так что все международные книги и прочее – для нас не всегда корректны в целом и носят лишь рекомендательно-справочный характер.

В начале 1990-х гг., когда «реформаторы» разрушили страну в целом и охотничье хозяйство в частности, пушнину у промысловиков принимать перестали. 

Меховые шапки вышли из моды, смысл охоты всё больше и больше стал заключаться чисто в «мясном» аспекте, махрово расцвело браконьерство. Связки капканов и кротоловок были заброшены в мешки или развешаны ржаветь на чердаках сараев.

А раньше… Отлично помню с детства, как при встрече охотников, в начале лета, часто можно было услышать риторическое: «Белка ещё не пищит»? Пищать, т.е. вести активный образ жизни, полчок начинал ближе к августу, по ночам засыпая лесные тропинки разгрызенными буковыми шишками, скорлупками недозрелого фундука и надгрызенной кислицей. 

Как реагировали сельчане на уничтожаемый белками урожай ореха – можно себе представить. Угадать способ «профилактики» такого разбоя – тоже.

Но профессиональные охотники не просто оберегали свои сады путём ловли зверьков – они неплохо зарабатывали на этом, при этом позволяя заработать и государству. В августе дед с сыновьями уходил довольно далеко в горы, везя на лошадях мешки с капканами. 

Обычно применялся самый маленький номер капканов – не больше «нулёвки» (осознанно не буду рассматривать этические аспекты капканной ловли – в обыденной жизни мы привычно не замечаем куда более жестоких вещей).

Начиналась добыча, конечно же, с постановки капканов. Ставятся капканы на полчка обычно на деревьях или на поперечинах рядом с ними. Иногда достаточно прислонить к дереву короткое бревно и установить капкан на его верхний торец.

К воротку капкана крепилась 20-25-см цепочка, свитая охотниками из стальной пружинной проволоки. На конце цепка – клинок, сделанный из согнутого пополам гвоздя с расплющенными концами. Клинок вбивался в дерево или бревно так, что бы потом его можно было вырвать одним резким «косым» движением. 

Вращающийся вороток позволял свободно крутиться капкану с пойманным зверьком, без риска обрыва цепка даже лисой или диким котом. На хорошем месте порой ставили по несколько капканов.

При хорошем ходе мигрирующего по региону полчка, бригада из 2-3 охотников могла выставить до 2 тысяч капканов. В хороший день белка сидела в каждом втором капкане.

Жили охотники в балаганах. Труд их был тяжёл и незавиден: встать затемно, ещё с фонарями начать обход участка. Полчок обычно ловится за голову или, что гораздо чаще – за переднюю лапу или за обе передние лапы сразу. Как и любой зверь, полчок старается перекрутить или отгрызть конечность, что ему порой удаётся. 

Конечно, у искалеченного животного шансов выжить нет никаких. Живой зверёк фиксируется пальцами одной руки за шею и душится. Наши охотники применяли другой способ – отрыв сердца от сосудов пальцами правой руки. Жестоко звучит, но, согласитесь, покупаемое нами в магазинах мясо когда-то тоже мычало и кудахтало.

Снятая белка убиралась в сумку или рюкзак, на всех капканах, сбитых и нетронутых, требовалось обновить тесто на сторожках – белка идёт на сильный запах кислого теста и жареного подсолнечного масла. Конечно, в капкан лезли и мыши, и разнокалиберные птицы, и куницы с лисами. Иногда в капкане обнаруживалась сова или поймавшийся за палец медвежонок.

Пернатые и четвероногие воры были бичом промысловиков – повадившийся медведь легко мог выесть из капканов полсотни и более зверьков. Остальные лесные обитатели старались от медведя не отставать. Люди этим обычно не баловались – в лесу тогда особенно чтили неписанный кодекс охотничьей чести: даже куница в чужом капкане была неприкосновенной, не говоря уже о мелочи вроде белки. 

В наше «свободное» время, когда грабят охотничьи балаганы и закладки, надеяться на честность людей, к сожалению, уже не приходиться.

…После обхода охотники возвращались в балаган с грузом тушек полчка. Теперь тушки требовалось ободрать и разбить на досках. Острым ножом (как ни странно, знакомый многим советский нож «Белка» наиболее удобен для этих целей), избегая вспарывания брюшной полости тушки, одним движением делается разрез шкуры от нижних зубов до ануса, потом из шкуры выворачивается голова и лапы, кисти и стопы обрезаются, равно как и хвост. 

Лишний жир со шкурки соскабливается сразу. Каждая шкурка разбивается 8-ю гвоздями на длинных и широких каштановых досках, где сохнет пару суток. Можно прикинуть – при разбивке хотя бы 200 шкурок требуется забить 1600 гвоздей. А если белок под тысячу? И так каждый день? И сколько надо иметь досок для разбивки?

При сдаче шкурок браковщик сортировал их по сорту, от чего зависела их стоимость, которая к 80-м годам не превышала 20 копеек за шкурку (ранее – 6 коп).

Если вы думаете, что тушки скармливались собакам или выбрасывались в лес – ошибаетесь. Вряд ли есть что вкуснее из дичины, чем правильно приготовленное мясо сони-полчка! Голова и содержимое полостей выбрасывается собакам, а вот тушка разделается на переднюю и заднюю части и жарится на сковороде. 

Если белок много – берётся только задняя часть, ибо задние ляжки самые массивные. Мясо довольно долго выпаривается и должно хорошо прожариться. Полчок питается чистой растительной пищей и его мясо, хоть и тёмное, но очень нежное и по вкусу чем-то похоже на нечто среднее между мясом перепела и кролика. Совершенно потрясающее блюдо! И одному человеку съесть полчков запросто можно под сотню, особенно – под хорошее вино или столь же хорошую чачу...

Период активного промысла обычно не превышает месяца. Потом белка уходит выше в горы, добивать урожай буковых орешков. Вернувшись к холодам, полчок осваивает все доступные укромные места, порой довольно неожиданные. Зимой соня может вывалиться с чердака на голову крестьянина или по весне стать добычей медведя, который в поисках съестного или дурачества ради завалил трухлявый пень.

В таком состоянии, конечно, зверёк абсолютно беззащитен, хотя быстро приходит в себя. Зубы у него ой какие длинные да острые и кусается полчок всерьёз - хватко и очень болезненно.

В «новой» России шкурка маленького полчка оказалась ненужной, как и труд целой армии промысловиков. Всё рухнуло в одночасье. И продолжает рушиться сейчас. Мне пока достоверно неизвестно, куда именно и на какие цели шли шкурки полчка. 

Конечно, время всё расставит на свои места, и когда-нибудь мы сможем узнать в подробностях, как маленький смешной зверёк внёс свой вклад в строительство огромной страны, в которой мы все родились.