Снайперский карабин образца 1938 года

Рассказывать об истории нашей самой известной винтовки, о её эксплуатационных особенностях, снайперских версиях «трёшки» или её укороченных модификациях – дело неблагодарное, ибо на эту тему исписаны тысячи страниц и изломаны в дискуссиях все наличные копья и перья. Тем не менее, на основании многочисленных архивных документов и статистических данных, собранных стрелковым сообществом России эмпирическим путём, можно уверенно пресечь все инсинуации, как насчёт названия нашей трёхлинейки, так и по поводу вопросов о её «конкурентоспособности».

Говоря точнее, пора раз и навсегда забыть о приставке к названию нашей винтовки дополнения в виде слова «Наган», которое наши «исследователи» в 1990-х гг., привнеся из западных источников, по разным причинам и весьма успешно навязывали своим соотечественникам, то есть – нам с вами. Ни юридически, ни исторически, ни логически применение имя Нагана к русской 7,62-мм винтовке обр. 1891 года не может считаться правомерным.

За истекшие четверть века мы преуспели в труднообъяснимом самобичевании, в обливании грязью нашей истории, в т.ч. – и отечественного оружия, с которым наши отцы и деды побеждали врага, не зная о грядущей «благодарности» своих потомков. После крушения СССР мы узнали, что наше оружие – «отсталое, неэффективное, скопированное с западных образцов» и т.д. Помимо автомата Калашникова, больше всего досталось родной «трёхлинейке», которая с честью прошла через десяток войн и стреляет по-прежнему.

Винтовке Мосина наши конъюнктурные «исследователи и эксперты» определили соответствующее место в созданной ими же альтернативной истории России и СССР – в помойной яме. Виртуозно уходя от вопросов по технологии производства трёхлинейки и её конструктивно-эксплуатационных особенностях, эти недобросовестные люди блестяще вели информационную войну против своей страны. Но их время прошло. Нам стали доступны как сами «мосинки», так и архивные материалы. Уже опубликован ряд работ, камня на камне не оставивших от лживых теорий. Наши сограждане стали не только больше читать профильной литературы, но и мыслить на качественно ином уровне. Пришло время перемен.

И сегодня можно с уверенностью заявить, что 7,62-мм винтовка обр. 1891/30 гг., созданная русскими специалистами под производственные возможности отечественной промышленности, была оптимальным образцом оружия русской пехоты, огнём и штыком уничтожавшей врага на огромных пространствах Евразии. Все извечные сравнения «мосинки» с маузером обр. 1898 года, проведённые по принципам здравомыслия и объективности, наглядно демонстрируют очевидный факт: наша винтовка, по совокупности всех критериев, превосходит творение «сумрачного германского гения». Впрочем, как и винтовки остальных былых врагов, друзей и «союзников». Точка.

В страшном 1942 году в Ижевске было возобновлено производство винтовки обр. 1891/30 гг. Весной того же года было принято вполне логичное решение: приспособить уже существующий "СВТ-шный" прицел ПУ на трёхлинейку. Как позже показала практика, на тот момент это было единственно верное и полностью оправдавшееся решение.

Дело оставалось за кронштейном. Было понятно, что все прежние крепления под оптику не годились, по причине своей чрезмерной сложности и как не подходящие для установки ПУ именно на винтовку обр. 1891/30 гг.

В кратчайшие сроки конструктором Д.М.Кочетовым был разработан и благополучно испытан новый кронштейн, созданный именно для установки ПУ на трёхлинейку выпуска 1942 года - с так называемой "высокой стенкой" ствольной коробки. В августе 1942 года снайперская СВТ-40, из-за проблем со сборкой самих винтовок и неудовлетворительной кучности снайперской версии СВТ (думаю, первая причина более вероятна как основная), в сентябре 1942 года была снята с производства. Решено было акцентироваться на выпуске снайперской версии трёхлинейки с прицелом ПУ на кронштейне Кочетова.

По результатам жёстких испытаний, на вооружении РККА был принят прицельный комплекс под мудрёным индексом «56-8-222А», по-русски именуемый как "7,62-мм снайперская винтовка обр.1891/30 гг. с кронштейном обр. 1942 года и прицелом ПУ".

ПУ стал самым массовым нашим прицелом, выпускавшимся до конца войны и заслуженно признанный одним из наиболее удачных в мире образцов боевых оптических прицелов.

Кронштейн Кочетова обр. 1942 года является вертикально-базисной конструкцией, фрезерованной из стали. Собственно, кронштейн состоит из базы, крепящейся к толстостенной ствольной коробке винтовки двумя законтрёнными винтами и двумя мощными штифтами, и, собственно, самого кронштейна. Кочетов придумал оригинальную конструкцию кронштейна, позволяющую устанавливать оптику на винтовку, изначально к этому не приспособленную: благодаря шаровой опоре, кронштейн мог грубо регулироваться, как по горизонту, так и по вертикали.

Вертикальная регулировка кронштейна осуществляется винтами, находящимся в утолщениях базы, а по горизонту - опиливанием лапок на хвостовике кронштейна или подкладыванием тонких металлических пластинок. Интересна конструкция колец кронштейна - трубка прицела, вставляется в кольца сзади, только с одной стороны и намертво зажимается лишь с одной стороны, тремя винтами. Мощная конструкция. Нет даже намёка на ажурность или экономию металла. Гимн фрезерному станку! Конечно, установка кронштейна не для условий "на коленке", но отдача трёхлинейки и особенности её конструкции иного подхода не простили бы. Тем более - создавался не охотничий, а боевой прицел. Для полномасштабной войны, в условиях неимоверного напряжения всех сил страны.

Нужно отметить, что Кочетов прекрасно справился с непростой задачей: он смог наиболее оптимально приспособить мало подходящий для трёхлинейки "чужой" прицел, в кратчайший срок создав вполне надёжный и, на тот момент, наиболее технологичный кронштейн, для установки которого требовалась лишь стамеска, вертикальный сверлильный станок, метчики и молоток с отвёрткой. Такие кронштейны устанавливали как на заводе, так и в условиях фронтовых мастерских. Можно обойтись и ручной дрелью, вместо сверлильного вертикального станка, были бы руки не кривые...

На практике трёхлинейки с ПУ на кроне Кочетова активно и в равной степени эффективно используются как охотниками, так и стрелками "по бумаге". Прицел с кроном можно без особых проблем купить и установить на любую трёхлинейку, причём даже с довоенной и даже с гранёной ствольной коробкой.

Установкой оптики на мосинский карабин (обычно именуемый «Колчаком» или «кавалерийским») обычно преследуют две цели – улучшение точности стрельбы при плохом зрении или наивная попытка таким образом улучшить плохой бой расстрелянного ствола. При нормальном стволе установка оптического прицела на карабин вполне оправданна.

Часто можно услышать мнение о ресурсе в 300 выстрелов для трёхлинейных винтовок военного выпуска. Ответ на это только один – чушь. Мне известны как минимум с десяток серийных ижевских «драгунок» выпуска 1942-1944 гг., имеющих только известный настрел в несколько тысяч выстрелов невесть какими патронами и сохраняющих кучность боя в пределах 40-60 мм на 100-м дистанции. Сколько до этого постреляли из этого оружия – никто не знает. Обычно стволы быстро изнашивают стрельбой патронами с пулей ЛПС, но и ими ресурс трёхлинейки отнюдь не 300 выстрелов. Да и стреляет именно этими «серебристыми носиками» по России до сих пор уйма народу и проблем каких-либо из этого наши охотники не выводят.

В поисках истины решено было не увлекаться теорией, а сразу поехать на стрельбище. У нас был неплохой с виду карабин обр. 1938 года (очень редкий «под лицензию», по нынешним временам), на который кто-то и неизвестно когда установил ПУ на кронштейне Кочетова. Причём кронштейн был установлен просто на 2 винта, без штифтов, что противоречило всем правилам установки оптики на огнестрельное оружие под полноценный винтовочный патрон.

На дистанции 100 м были установлены силуэтные мишени с «террористами», подготовлены патроны (НПЗ с лёгкой 9,7-граммовой пулей). Стрельба велась сидя, с упором цевья карабина на чехол. Не идеальные условия, но приемлемые. Сначала отстреливались мишени с применением оптики, потом - с открытого прицела.

Карабин отработал без единой задержки. Отдачу его трудно назвать комфортной, но она вполне терпима. Спуск, для стрельбы с оптикой – совсем никудышный: вытягивать спусковой крючок с длинным, совершенно неинформативным и очень тугим ходом, было издевательски тяжело. При стрельбе карабин ведёт себя агрессивно – подпрыгивает, неистово грохочет и изрыгает огромную вспышку пламени – короткий ствол даёт о себе знать.

Стреляя по мишени из нового для себя оружия, наиболее ярким показателем его дружелюбности к стрелку (при хорошем стволе и более-менее приличных патронах), являются самые первые группы пробоин на мишени. Как и следовало ожидать, оптика на карабине оказалась неплохим подспорьем в собирании «всех дырок в одну кучку». Кто бы ни говорил о том, что сочетание оптического прицела с карабином – пустая трата денег и времени, практика подтверждает обратное. Впрочем, стрелять из оружия такого класса с открытого прицела зачастую и легче и не сильно хуже по результативности, чем через оптический прицел. Показанные на фото мишени являются самыми первыми и самыми плохими по полученным результатам. Но даже при столь отвратительном спуске сразу удалось достичь неплохих показателей. Дальнейшая стрельба доказала зависимость роста результата от количества выстрелов, произведённого из отдельно взятого образца оружия.

Вывод из всего сказанного один: комплекс «карабин+ПУ» является неплохим инструментом непритязательного охотника, стреляющего зверя на дистанциях до 100-200 метров. Но, что бы получить действительно хороший результат, необходима шлифовка и полировка всех звеньев кинематической цепи УСМ, устойчивый навык и искреннее желание использовать это оружие и именно в такой комплектации.